Александр 5 - Страница 81

Но, как бы то ни было, проезжая неспешной иноходью перед рядами французских военнопленных, император остановился и окинул их взором. Всматриваясь в лица людей своим фирменным спокойным и уверенным взглядом.

И вот, на сороковой секунде (на втором плане сознания в такие моменты у него постоянно отстукивал метроном), его взор остановился на каком-то молодом офицере в мундире капитана. Эжен де Фюнес поборол робость и поднял глаза на остановившегося буквально напротив него всадника. Их взгляды встретились.

Так сложилось, что Эжен воспитывался в семье, где пожилой дед был солдатом старой гвардии Бонапарта и прошел с корсиканцем не одну военную кампанию, от Египта до Москвы и Ватерлоо. Поэтому маленький Эжен впитывал как губка потрясающее его сознание рассказы и истории, которыми старый солдат сыпал как из рога изобилия. Как понимает уважаемый читатель, дед не делился со своим внуком негативными эпизодами, связанными с невзгодами и поражениями. В воспоминаниях бывшего гвардейца служба в армии обожаемого Бонапарта представала непрерывной чередой приключений и побед, что привело к колоссальной психологической накачке и так излишне впечатлительного ребёнка. Позже это все ушло на задний план, под давлением быта, газет и сослуживцев, которые увлеченно перемывали кости Наполеону III.

Но в этот миг совершенно колоссальной эмоциональной встряски от парада, очень удачно легшей на нервное истощение, вызванное кровавыми боями за Париж, Эжен смотрел на него этого незнакомого мужчину и увидел Императора, из его детских иллюзий, взращенных почившим дедом. Настоящего Императора, а не ту, смешную пародию, что тряся своей козлиной бородкой, довела Францию до столь ужасающего положения. Мощный, спокойный, чуть расслабленный Александр в своем черном мундире производил поразительное впечатление, которое особенно подчеркивалось холодным, спокойным взглядом, прекрасно сочетающимся с дубовым венцом из платины на чисто выбритой голове. И молодой капитан-бонапартист не выдержал. Неудержимой волной вырвались из детства слова деда вместе с прекрасным образом идиллии — могущественной, все сокрушающей Империи, олицетворяющей собой идеалы меритократии. Эжен вздрогнул и спустя пару секунд упал на колено, продолжая смотреть Александру в глаза. Да не просто так упал, а выдохнув 'Мон Омпрэ! '

Наступили мгновения тишины, когда казалось, все присутствующие смотрят на этих двоих. Но Александр не стал затягивать ситуацию и, слегка улыбнувшись уголками губ и глазами, кивнул капитану в знак одобрения, после чего поехал дальше. Но толпа пленных французов уже взорвалась. А вслед за ними хвалебными возгласами взорвалась и остальная масса зрителей. Это был триумф. Настоящий триумф. Кроме того, большей мины под раздел Франции Император заложить не мог, да и под свои планы как можно дольше оттянуть момент создания антироссийской коалиции тоже.

…

— Да… это судьба… — произнес Бисмарк.

— Что? — Переспросил кронпринц Фридрих.

— Мне кажется, что теперь это неизбежно, — покачал головой Отто. — А ведь и полвека не прошло, как почил Бонапарт…

— Вы о чем? — С недоумением посмотрел на Бисмарка Фридрих.

— Не обращайте внимания, я просто устал, — смущенно улыбнулся Отто.

Часть 5

Холодная война. Начало

Глава 40

Александр вернулся в Россию вместе со своими войсками. Война во Франции закончилась. Вместо нее началась дипломатическая казуистика и демагогия, которую можно было переложить в полной мере на профильных специалистов.

Такой подход был оправдан по разным причинам. Во-первых, никаких интересов, связанных с приобретением европейских владений Франции у России, по мнению Императора, не было, а до колоний ведущим державам Европы не было никакого дела. Точнее не так. Колонии их, конечно, привлекали, но по сравнению с ценностью метрополии, в глазах европейцев совершенно терялись в плане ценности. Дошло до того, что предложенная Александра предварительная ставка соотнесения ценности при сопоставлении земель метрополии и колоний один к десяти, была в ходе дебатов увеличена в пять раз. То есть, один акр в Европе рассматривался как пятьдесят акров за ее пределами. Во-вторых, после эффектного жеста на параде в Париже, Александр старался не дразнить гусей и всячески дистанцировать свою персону от раздела французской метрополии, сославшись на то, что 'маленькие кусочки Франции его не интересуют'. Дескать, 'для Атоса это слишком много, а для графа де Ла Фера — слишком мало'. Само собой — без каких-либо публичных заявлений, чтобы не вызвать излишних рефлексий у 'союзников', однако, все заинтересованные лица были в курсе.

Впрочем, своей выгоды от военной кампании в Европе русский Император не упустил.

…

— Операция 'Амбар', — докладывал Виктор Вильгельмович фон Валь, — на текущий момент завершилась. По ее итогам мы смогли пополнить наш резервный фонд четырьмя миллиардами рублей золотом и серебром. Кроме того, приобрели ценностей для дальнейшей их конвертации в ходовую валюту еще на более чем шесть миллиардов.

— Это очень приличные деньги! — Удивленно отпустил реплику Киселев. — Ваше Императорское Величество, вы собираетесь их пустить в оборот?

— Нет, ни в коем случае. — Покачал головой Александр. — Будем насыщать ими рынок России постепенно, инвестируя в развитие инфраструктуры. Вы же сами недавно говорили о том, что нам жизненно необходимо расширять финансирование строительства железных дорог. Кроме того, у нас идет весьма непростая программа переселения широких масс населения, которая требует солидных средств. Вот на них, в первую очередь, и будем тратить.